ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

«ПРОЩАНИЕ»

***

Странно и трогательно они выглядели – Кика и Анна… Кика семенила рядом с княжной и даже рядом с девочкой казалась малюткой. Они прекрасно понимали друг друга – и это тоже было удивительным для Хелина, который так и не смог разгадать таинственного верещания Кики.

– Да, Кика, я и сама так думаю, – говорила Анна. – Живое существо – самое странное и самое прекрасное, что только есть на земле… Почему только они не вечны? Ведь не было для меня на свете ближе Марго, словно она была мне и подругой, и матерью, и Ангелом-Хранителем… Пусто! И в то же время мне все время кажется, что она совсем рядом со мной, просто я ее не вижу! Как ты думаешь, Кика, это важно – видеть? Или надо научиться ощущать?

Кика ласково прижалась лохматой головой к руке Анны, и что-то нежное пропела.

Анна улыбнулась.

– Конечно, милая Кика, так и есть… Важно действительно все, и видеть, и ощущать, потому что это, наверное, и значит жить? Кика, ведь и с тобой мы расстанемся: я уйду, ты останешься, но душой я буду помнить тебя всегда и ощущать твою любовь, а ты – мою… Может быть, точно так же происходит и с теми, кто умирает? Они просто уходят – в другие измерения, в другие миры, и мы когда-нибудь отправимся туда и встретим их!

Хелин не смел нарушить этого разговора, он вдруг начал понимать, что сейчас Анне очень нужно поговорить об этом, и, может быть, именно со странным существом, так трогательно принимающим Анну с ее печалью. Поэтому они с Королем шли молча, погруженные каждый в свои собственные мысли.

Король иногда смотрел на Анну, и трудно было понять, чего больше в его взгляде. Удивления? Страха за эту маленькую, хрупкую девочку, которой очень скоро предстояло встретиться с Черным Истуканом? Или стыда за то, что он, такой взрослый, не пытался разбить голову деревянному идолу, несущему столько бед? Почему Отшельнику было нужно отправить на этот подвиг именно ребенка? «Маленький цветок откроет железную дверь…» Неужели только дитя может это сделать?

– Но почему? – вслух простонал Король.

Хелин повернулся к нему, и,  услышав, обернулась  Анна.

– О чем ты? – спросила она.

– Так, о своем…

Анна кивнула и продолжала свой разговор с Кикой, но вот странно, в ее словах словно притаился ответ на вопрос Короля.

– Детей трудно обмануть, – говорила она Кике. – И животных тоже… А те, кого нельзя обмануть, сильнее. Разве я могу принять ложь за правду: я еще не разучилась прислушиваться к голосу сердца! Не надо за меня волноваться, Кика! Пока я не совершила зла, Господь будет меня защищать… Но ведь чтобы никогда не впустить это зло в мою душу, я должна увидеть его в лицо! И – сразиться с ним…

Она остановилась и посмотрела в сторону Гнилого Болота.

Словно дикий зверь в клетке заворчал оттуда, тихо, грозно… Хелину захотелось прижать Анну к себе, увести ее отсюда подальше. Рычание повторилось, и Хелину показалось, что теперь агрессия стала явной и целенаправленной, словно их пытались напугать.

Их?!

Нет, напугать хотели Анну!

И она это поняла.

Обернулась, остановилась, прислушалась…

Сначала она смотрела, прищурившись, точно пыталась разглядеть опасность, облечь ее в форму хотя бы в собственном воображении. Нет, он никогда не позволит тебе этого, сказала она себе. Ты же и сама понимаешь, что если опасности посмотреть в лицо, страх уменьшается. Он будто съеживается под твоим пристальным взглядом.

Ей показалось, что там, далеко на болоте, кто-то рассмеялся, зло, мерзко, пытаясь защититься от Анниного взгляда и от ее улыбки.

Анна улыбалась. Она смотрела в сторону Черного Истукана и улыбалась.

– Я не боюсь тебя, – шептали ее губы. – Даже если я тебя и боялась раньше, то теперь – все меньше и меньше остается в моей душе страха.

И, когда рычание прекратилось, словно невидимый противник понял, что Анна не испугается, Анна не уйдет, она пошла дальше, взяв за руку дрожащую от ужаса Кику. 

***

Потом они сидели в пещере Короля. Он сварил грог, и они согревались им. Анна была задумчивой, отпивала грог маленькими глоточками, иногда останавливаясь, словно она уходила мысленно. Король смотрел на нее, не отрывая глаз, и трудно было понять, чего больше в его взгляде. Удивления? Восхищения?

Девочка была беззащитной и хрупкой. Невольно сравнив ее с Королевой, он подумал, что Королева с ее смертельной бледностью, частыми обмороками словно играет, пытается убедить всех в том, что она хрупка. Анна, напротив, не хотела показывать собственной слабости: стоило только появиться на ее глазах слезам, Анна немедленно улыбалась. Король видел, что она устала после болезни, но Анна делала все возможное, чтобы дальше догадок это не доходило.

Представив эту девочку рядом с Черным Истуканом, он содрогнулся, закрыл глаза. «Чего мы стоим, если вместо нас воевать с ним отправится ребенок?»

Мысль, пришедшая внезапно, ударила его.

Он, большой и сильный, останется здесь. А девочка, маленькая девочка, которой надо играть в куклы, возьмет в руки меч?

– Анна, – тихо сказал он. – Мне кажется, что с Истуканом тебе не справиться…

Ее глаза сверкнули гневом.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Только одно, Анна… Может быть, тебе надо остаться тут с Кикой, а мы возьмем Истукана на себя…

Анна некоторое время молчала. Потом подняла глаза и тихо спросила:

– Что же вы раньше этого не сделали, Король?

Он не знал, что ответить. Опустив глаза, он пытался найти ответ, и каждый раз ответ казался неприятным, скользким, словно он и от себя пытался скрыть правду.

– Да, ты права, княжна, – горько усмехнулся он. – Страх. Страх сродни подлости, ведь так? Но позволь исправить нашу ошибку… Если теперь ты погибнешь по моей вине, разве смогу я жить?

– Но ведь ты можешь жить, несмотря на то, что твой грех перед твоими глазами, – спокойно возразила княжна. – Там, рядом с могилой Марго, еще две могилы… Разве ты можешь уйти от этих могил, Король?

Он осекся.

«Как ты смеешь напоминать мне? – хотелось крикнуть ему. – Кто позволил тебе причинять мне боль?»

Но – она ведь говорила правду.

– Не обижайся на меня, – попросила княжна, дотрагиваясь до его руки. – Я не могу судить тебя, и никто не может. Только Бог… Но именно Бог не может допустить, чтобы ты сражался с Черным Истуканом – пойми это! Не может грешный победить зло… Вспомни предсказание – «маленький цветок». Только ребенок откроет железную дверь, Король! Не под силу сделать это взрослому человеку.

Он молчал. В глазах теперь плескалась боль, не находя выхода, она становилась все сильнее.

– Я любил ее, – проговорил он тихо. – Это был грех?

– Нет, – покачала головой княжна. – Нет греха в любви… Не в этом грех. Перед ней ты грешен куда больше, чем перед матерью и сестрой…

Он смотрел на нее не в силах понять, что она имеет в виду.

– О чем ты? – спросил он едва слышно. – Я делал для нее все, все… Чтобы она не пожелала! Я верил каждому ее слову, каждому движению! Она не хотела уходить отсюда, я оставался с ней! Я и теперь не могу уйти!

– Разве это любовь? – мягко улыбнулась Анна. – Ты исполнял ее капризы, потакал черным сторонам ее души… Вместо того чтобы взять ее за руку и увести прочь от королевы-матери, ты и сам начал погружаться в болото! Вместо того чтобы бороться с ее слепой самовлюбленностью, ты ослеп сам! Ах, Король, Король! Да разве так любят? Разве погружение в ад – это и есть любовь? Ты даже не сделал попытки вытащить ее из темноты к свету. Какой толк в том, что ты погибаешь вместе с ней на Гнилом Болоте? Подскажи мне… Или ты любил не ее? Ведь только одно существо на свете сейчас до смерти радо своей победе – королева-мать! Может быть, именно ее ты и любил так страстно и нежно?

Она замолчала. Видела Анна, что каждым словом причиняет Королю боль, но как иначе разбудить его?

– Беда в том, Король, – тихо сказала она. – Что ты продолжаешь погибать в Гнилом Болоте… Прости, что говорила резко, но это – правда. А кто же сказал, что правду всегда приятно слышать?

– Да нет, – покачал он головой. – Вот я слушал тебя и словно наяву их видел… Матушку мою, сестру – и королев болотных. Во всем ты права, Анна! Я и впрямь ослеп – сейчас начинаю только прозревать… Жаль, что поздно. Нет в королеве красоты. Не может быть красивым человек, отравленный этим Гнилым Болотом!

Он встал резко.

– За все надо платить, Король, – проговорила Анна. – И за любовь тоже… Уведи отсюда Королеву. Может быть, еще не все потеряно, слышишь? Разве она счастлива? Я не видела этого… Каждое ее слово – повтор слов матери. Она тоже жить хочет, так уведи ее! Пусть королева-мать одна с болотными червями разговаривает!

Она подошла к нему, подняла голову: так и стояли они, глядя друг другу в глаза, маленькая девочка и высокий мужчина.

– Ради меня попытайся спасти ее душу, – попросила Анна.

Он ничего не ответил ей, только вздохнул тяжко да нежно притянул к себе девочку.

Грустно было им всем, а с Гнилого Болота начал дуть ветер, и было в этом ветре столько смрада, столько слепой злости, что даже кряжистые дубы трепетали, как ивы.

Даже дверь в пещеру хлопнула, открылась, да задуло огонь в печурке.

– Злобствует Истукан, – проговорил Король.

– Пускай, – улыбнулась княжна. – Недолго ему осталось…

«А тебе, Анна, осталось – сколько?», – услышала Анна голос и вздрогнула, обернулась.

Слишком близко он прозвучал, этот голос.                      

 «Все еще только начинается, Анна, – снова тихо прошипело невдалеке. – Ах, княжна, знала бы ты, что тебя ожидает, послушалась бы Короля!»

Она замкнула слух. Не станет она слушать голос страха!

«Может быть, я и позволила бы себе слабость, но не могу, – подумала она. – Не могу я предавать Виктора и Марго тоже!»

«А боль, Анна? Знаешь ли ты, как больно душе расставаться с телом?» – не унимался голос.

– Не в твоей я воле, – тихо, едва слышно прошептала девочка, глядя в черный проем двери.  – И жизнь моя, и смерть – в воле Господа! Как Ему  будет угодно, так и будет! Но – Ему, а не тебе!

***

К вечеру поднялась настоящая буря.

Ветер выл, носился по лесу, пригибая деревья к земле. Небо было черным, облака покрыли его бесконечной чередой. С болота же неслись странные звуки. Анне казалось, что это лязг оружия или жуткая, дьявольская музыка.

«Не напугаешь», – шептала Анна, пытаясь и от себя самой скрыть легкую дрожь.

 К музыке присоединились хохот, плач, визг – ах, как старался Черный Истукан!

«Если ты так хочешь напугать меня, неужели и сам боишься?» – усмехнулась Анна.

Король попытался закрыть дверь, да ничего у него не вышло! Только закроет, новый порыв ветра налетает, дверь снова хлопает, и только хохочет, визжит Черный Истукан!

Словно стрела, метнулась Анна к двери.

– Куда? – в один голос крикнули Хелин и Король, а Кика только съежилась, глазами сверкнула.

– Он зовет меня, – бросила Анна на ходу и вылетела из пещеры. Король с Хелином едва успели за ней.

– Подожди-ка, – приостановил Хелина Король.

Анна стояла уже на крутом берегу, на самой верхушке, точно разговаривала с кем-то неслышно. Ветер носился вокруг нее, дышал на нее злобой Истукана, волосы Анны развевались, да только волосы… Сама девочка стояла твердо, не шелохнувшись, не отступив под напором ветра.

– Он же ее убьет, – прошептал Хелин и бросился туда. Словно наяву он увидел страшную картину, как Анна летит вниз, падает, и крикнул в отчаянии:

– Анна!

Она обернулась.

Ветер, словно почуяв нового противника, ударил ему в лицо, попытался сбить с ног. Хелин с трудом удержался. «Как же у Анны получается», – подумал он удивленно.

Стоит, будто и нет никакого вихря-урагана!

– Да уймись ты! – закричал Хелин на ветер.

И, странное дело, ветер точно удивился, притих на мгновенье.

И голоса на болоте смолкли – на одно мгновенье настала тишина.

А потом на небе появилась Луна, красная, зловещая. Не такой виделась она раньше Хелину, или тут, на Гнилом Болоте, все совершенно по-другому?

Он начал подниматься к Анне, предчувствуя, что ненадолго в лесу воцарилась тишина. Скоро опять примется за дело ветер.

Оказавшись почти рядом с Анной, он вдруг услышал то ли вздох тихий, почти неслышный, то ли стон.

– Хе-лин…

Резко обернулся.

Голос, зовущий его, не был ни женским, ни мужским.

Он посмотрел вокруг: никого не было, кроме Анны да Короля за спиной.

Но ведь не они звали его! Или это – Черный Истукан дурит?

– Хе-лин, мальчик мой…

Он поднял глаза.

Небо смотрело на него кровавым глазом Луны, словно раненый циклоп, и на секунду ему показалось, что это Луна зовет его. «Откуда ты взялся, Хелин? Свалился с Луны…»

– Ма-альчик мой…

Он почувствовал, как кружится голова, качнулся, пытаясь ухватиться, но рука повисла, только ветер окружал его.

– Мальчик…

«Так начинается безумие, – подумал он. – Так Черный Истукан сводит с ума…»

И, словно пытаясь спасти, закричал отчаянно, испуганно:

– Этан!!!

Он упал на колени, схватился обеими ладонями за землю, словно пытаясь удержаться.

Закрыл уши руками, чтобы не слышать зова: «Хелин, Хелин…» Каждый раз, когда зов все-таки достигал его слуха, душу Хелина накрывало черной волной.

И он снова звал на помощь то Этана, то Андрея, все дальше и глубже погружаясь в темноту.

***

Он шел по болоту. Где-то вдалеке он видел два красных огонька и шел прямо на их свет. Они ждали его. Чем он был ближе, тем яснее различал в темноте очертания огромной, исполинской фигуры, достигающей неба, в развевающемся плаще. Теперь он уже знал, что огоньки – это глаза, и глаза следят за каждым его шагом, неотступно, неумолимо. Они звали его, и самое страшное для Хелина было то, что сопротивляться власти этого взгляда он не мог.

Все осталось позади, за спиной, – и Король, и Анна… От этого Хелину было очень больно, но каждый раз, когда он хотел обернуться, глаза начинали гореть ярче, мигали, будто фонарики на карнавальной карусели, и Хелин не оборачивался: что-то зловещее было в этом взгляде и одновременно притягательное.

Луна покрылась сетью облаков и лишь изредка вырывалась на волю. Тогда Хелин в ее призрачном свете снова видел ужасную и грозную фигуру Черного Истукана и не мог понять, почему этого исполина так называют, ведь он похож на человека! Пусть огромного, пусть с размытыми, неясными очертаниями, зыбкого, как плод фантазии, или дьявольской мечты, но это же не грубо размалеванный Перун!

Наконец он приблизился настолько, что видел его лицо.

Оно было непроницаемым, словно изваянным из камня, но губы змеились в улыбке, надменной и одновременно печальной.

– Кто ты? – прошептал Хелин.

Он продолжал молчать, усмехаясь.

– Пожалуйста, не трогай Анну, кто бы ты ни был… – попросил Хелин.

И тогда странное существо ответило ему.

– Все будет зависеть от тебя, мальчик мой… Как ты решишь, так и будет!

–Хелин! – услышал он зов Анны откуда-то издалека.

И он снова почувствовал боль, ему захотелось обернуться, а исполин застонал, будто от боли. Откуда-то появился луч света: фигура исполина начала таять, распадаться…

– Хелин! – продолжала звать Анна.

Он больше не мог сопротивляться, он оглянулся.

И мир вокруг него закружился так сильно, что он зажмурился.

А когда все успокоилось, и он открыл глаза, ничего не было.

Только лицо Анны, встревоженное, склонившееся над ним, да пещера Короля.

– Ты пришел в себя, – спросила Анна и облегченно вздохнула. – Ну, зачем, зачем ты полез за мной на этот утес? Я так испугалась, когда ты упал! Что с тобой было, Хелин? Что с тобой было?!

«Ах, если бы я сам знал это, – подумал Хелин, грустно улыбаясь. – Вся беда в том, что я не могу понять, что все это значило!»        

Ночь он пролежал без сна. Прислушивался к завываниям ветра: они были то сильнее, то стихали, не прекращая играть с Хелином. Потом ему удалось заснуть, когда уже начало светать.

Он не видел снов. Просто провалился в сон и очнулся от тихих голосов.

Анна и Король сидели перед входом в пещеру, а Кика задумчиво играла еловыми ветками, выстраивая из них странный узор.

Ветер стих, но погода была серая, хмурая, и в тишине, царящей вокруг, угадывалась новая буря, и от этого на душе было неуютно, точно там поселилась черная птица тоски. 

– Разлука всегда грустна, – сказала Анна. – Но что поделать? Ты же знаешь, что я должна идти.

– Хотя бы день еще, – попросил Король, и Кика закивала головой.

– В лучшую сторону это мало что изменит, – возразила Анна. – А в худшую…

– Но ведь этот Истукан стоит давно…

– И с каждым мигом он сильнее… Чем дольше он владеет миром, тем глубже запускает щупальца в человеческие души. Нет, Король, медлить нельзя! Всему свой час, и теперь пришел мой. Подло отодвигать его.

– Ты говоришь, словно взрослая…

– Я княжна, – тихонько напомнила она. – Там мой город… Я отвечаю за него перед Богом. Хороша же я буду, если забуду об этом!

Хелин сел рядом с ней. Она обернулась, и радостная улыбка осветила ее личико, прогоняя хмурые мысли и дурные предчувствия.

– Что со мной было? – спросил Хелин.

– Ты попал под удар молнии, – ответила Анна. – Глупо, конечно, было лезть ко мне в такой момент…

– В какой? – не понял Хелин.

Сейчас ему все видения казались дурным сном, кошмаром – не больше того.

– Когда я разговаривала с противником об условиях нашей схватки, – хитренько улыбнулась Анна. – Представь себе, что ты ведешь исключительно тайную беседу, и вдруг является третий, кому и знать-то все не обязательно… Конечно, в тебя метнули молнию! Хорошо, что я успела отвести ее в сторону. Теперь тебе, надеюсь, стало лучше?

Хелин кивнул, усмехнулся.

Анна умела все перевести в шутку.

Где-то вдали, там, где Гнилое Болото расширялось, дав место для острова, прозвучал странный звук, заставивший Короля поднять голову, Кику прижаться посильней к Анне, а сама Анна…

Она стала серьезной, поднялась.

– Слышите? – прошептала она. – Это рог… Меня зовут. Пора идти дальше…

Король хотел что-то сказать, но остановился.

– Нет, – покачала головой Анна. – Ты не пойдешь… Помнишь, что сказал Господь? Никто не может взять на свои плечи больше, чем Он захочет дать… Не обижайся!

– Позволь хотя бы проводить тебя! – взмолился Король.

– Зачем? – удивилась Анна. – До гати нас проводит Кика – кому знать болото лучше, чем ей? А там… Доберемся сами!

– Чем я могу тебе помочь?

– Молись за нас, – попросила Анна, глядя ему в глаза. – И пожелай нам удачи в бою!

Он знал, что все слова сейчас покажутся пустыми. Прижав девочку к себе на мгновение, тяжело вздохнул.

– Удачи тебе, – прошептал он нежно. – И храни тебя Господь!

***

Он еще долго стоял, провожая три удаляющиеся фигурки: сердце сжималось от предчувствия беды.

О, как ему хотелось пойти за ними!

Но – Король тяжело вздохнул, вспомнив про это «но».

«Я не сохранил чистоту сердца, и не смогу им помочь», – прошептал он. Первый раз ему было горько от этой мысли, по настоящему горько.

«Все связано между собой тонкими ниточками… Нам только кажется, что это не так. Нам кажется, что мы принадлежим лишь самим себе, но однажды приходит день, и видишь, как разбивается стеклянный шар твоих иллюзий…»

Как исправить сделанное тобой зло?

Фигурки удалялись все дальше и дальше, туда, где небо казалось черным от туч, и плакала выпь…

Он вздохнул и перекрестил воздух, чтобы запоздало оградить странных детей от опасностей.

И пошел назад, в свою пещеру, чтобы попытаться найти путь исправления своих ошибок…