admin

Колокола псковских литейщиков XVI— начала XVII в.

В средневековом городе колокола, наряду с их употреблением в церковном обиходе и обозначением времени, играли важную гражданскую роль, давая возможность известить население о тех или иных событиях, созвать и объединить его. Видимо, вследствие их общественной значимости, колокола были запрещены в Византии после захвата ее турками. По сообщению Тверской летописи, взяв Царьград в 1453 г. “турский салтан веры Рускыа не преставил, а патриарха не свел, но один в граде звон отнял; у Софии Премудрости Божия и по всем церквам служат литургию божественную и завтреню и вечерню поют без звону”.

Значительное количество металла и высокое мастерство, требовавшиеся для отливки колоколов, делали их большой материальной и художественной ценностью. Нередко они были реликвией, а в периоды междуусобиц и войн колокола служили лестной военной добычей. В 1066 г. Всеслав Полоцкий, напав на Новгород, сжег его и разграбил. “И колоколы съима у святыя Софие. О велика бяше беда въ часъ тыи!”. Киевский князь Изяслав Мстиславич, напав на Путивль в 1146 г., вывез колокола. В 1259 г. Ипатьевская летопись сообщает, что князь Даниил Галицкий перевез в Холм киевские иконы и колокола. “Колоколы принесе ис Кыева, дроугия тоу солье”.

Многочисленны известия о колоколах и колокольнях в русских летописях XIV—XV вв. В 1399 г. в Твери для созыва народа епископ велел “звонити”. В 1403 г. там “слит бысть колокол благовестник..., и бысть глас его красен”. В 1408 г. в Ростове, а в 1410 г. во Владимире “колоколы изгореша и разлившася”, в 1412 г. вновь “политы” в Ростове.

Псковичи, завершив строительство каменной стены — “персей” — Крома в 1394 г. “колокольницу поставиша”. В 1424 г. снова отстроена каменная стена персей. “И потом поставиша на персех колокольницу и колоколи повесиша”. Через три года перси обрушились, и “поставлена бысть колокольница древянаа на старомъ месте къ святей Троици на першех, и колоколы повешены бысть”. Повеска колоколов на персях отмечается авторами летописныхсводов и впоследствии, в 1463 и 1466 гг., так как на колокольне Троицкого собора, являвшегося религиозным и административным центром города, висел вечевой колокол, а у стен его собиралось вече. В 1510 г. Псков был присоединен к Русскому централизованному государству и согласно воле великого князя “спустиша колокол вечной у святыя Троица” ". Колокола были вывезены в Москву — “корсунский вечник и другой колокол взял”, сообщает летопись. В 1518 г. на Троицкой колокольне повесили колокол “Красный”.

В конце XV — начале XVI в. в Пскове строятся кончанские храмы со звонницами, архитектура которых дает возможность судить о размерах колоколов, их количестве, подборе, системе развески и убеждает в том, что псковичи применяли наборы колоколов значительного веса. На протяжении всего XVI в. псковские колокольники не только лили колокола для Пскова и Псковской земли, но и работали для крупнейших русских монастырей. Среди русских колоколов, сохранившихся к концу XIX — началу XX в., особенно многочисленными и наиболее древними были произведения псковских литейщиков XVI в.

Сведения о древних колоколах, воспроизведения текстов их надписей есть в трудах И. Снегирева, А. Мартынова. Макария (Миролюбова), И. И. Василева, А. Князева, Н. Никольского, Н. Ф. Окулича-Казарина и др. П. П. Покрьппкиным были отмечены красота формы найденных им в Гдове колоколов, богатство и необычность их орнаментации ". В 1928 г. опубликована небольшая статья А. И. Семенова “Новгородские и псковские литейщики XVI— XVII в.” ", посвященная главным образом произведениям новгородских мастеров. В 1930-е годы вышли в свет две работы В. А. Богусевича, в одной из которых автор пытается установить местонахождение колокололитейной мастерской в Пскове и полагает, что она длительное время действовала на улице Романихе; в другой, рассматривая творчество Михаила Андреева, связывает его искусство с итальянским Возрождением. Двум памятникам псковского литья XVI в. посвящена заметка Э. С. Смирновой. В работе В. И. Афанасьева собраны сведения о колоколах по литературе и архивным источникам, рассматривается развитие литейного дела, но, к сожалению, в отрыве от сохранившихся произведений литья.

Огромное количество памятников псковского литья было утрачено в 1920-е—1930-е годы, в том числе и наиболее древние, относящиеся к началу XVI в. Часть из них исчезла в годы Отечественной войны. Сохранившиеся колокола разновременны, созданы различными мастерами. Однако, несмотря на то, что число их невелико, они дают возможность судить о творчестве псковских колокольников XVI— начала XVII в.

На основании летописных упоминаний следует полагать, что колокола бытовали в Пскове, как и в других городах, задолго до XVI в. Наиболее ранние известные нам даты — 1520 и 1521 гг., которыми были отмечены два больших (200 и 100 пудов) колокола, литых Михаилом, Ануфрием и Максимом Андреевыми для Спасо-Мирожского монастыря. Михаил и Максим отливали также пару колоколов, один из которых висел на Варлаамовской церкви (он был выполнен между 1522 и 1528 гг.). Пару колоколов для церкви Василия на Горке в 1532 г. исполнил Максим. Вероятно, теми же мастерами в 1520-х годах был отлит колокол для Снетогорского монастыря, а в 1532 г.— для церкви Петра и Павла с Бую. Михаил Андреев выполнил колокол для церкви Архангела Гавриила в Кирилло-Белозерском монастыре. Для Хутынского монастыря в 1532 г. мастер отливал колокол-благовестник весом 120 пудов. В 1551 г. Михаил Андреев и его сыновья Матфей и Кузьма на средства Петра Ивановича Шуйского исполнили отливку 400 пудового благовестника для Кирилло-Бело-зерского монастыря.

По-видимому, только два колокола работы Михаила Андреева сохранилось до наших дней. Один из них выполнен в 1544 г. для церкви Козьмы и Демьяна с Примостья на Запсковьи. Церковь Козьмы и Демьяна — один из крупнейших храмов Пскова. Он был возобновлен после пожара в 1462—1463 гг. на средства псковского князя и степенных посадников. В 1499 г. церковь вновь “выгорела”, а в 1507 г. во время пожара на Запсковьи “колоколы у Козьмы и Демьяна сгорели, и предел подле церкви зельями (порохом.— И. П.) розодрало” . В 1541 г. летописи вновь сообщают, что выгорело все Запсковье.

Следует полагать, что этот колокол отливался в связи с восстановлением храма после пожара. Его высота — 140 см, нижний диаметр — 120 см, высота “короны” — 30 см. Петли граненые, покрыты орнаментом. Линия ребра плавная, колокол расширяется, начиная от плеча. Первая строка надписи располагается на плече, следующие две и лента орнамента — в верхней части тулова. На перегибе ребра — три тяги. Нижний край обрамлен пояском надписи и орнамента. Формовка и зачистка колокола выполнены с большим мастерством.

Подобная форма, членения, схема размещения надписей и орнаментов характерны для произведений псковских литейщиков всего XVI и начала XVII в.

Надпись на этом колоколе исполнена красивым полууставным почерком, знаки нанесены при помощи печаток. Орнаменты выполнены также при помощи матриц. Разделителями между словами в строке служат небольшие рельефные изображения зверей и птиц, среди которых есть крылатый сфинкс в короне. В качестве разделителя использована и фигурка Георгия, поражающего змия, образцом для нее послужило какое-то западное произведение мелкой пластики. Разделители выполнены штампиками.

Более широкий верхний пояс орнамента состоит из стилизованных массивных растений — “древа”, по сторонам которого противостоят друг другу животные: лев, олень, грифон, рогатое и крылатое чудовище. Каждая такая композиция отделена от аналогичных соседних растительными мотивами. Кайму края составляет вьющийся стебель, в завитки которого вписаны фигурки зверей и птиц.

Начало надписи отмечено медальоном с изображением “Троицы”, начале строк — Голгофским крестом. В тексте названы дата отливки, праздник, на день которого падает выполнение работы, место, где она выполнена, храм, для которого предназначен колокол, названы великий князь, архиепископ, представители администрации, мастер, выполнивший работу и воздана хвала богу. Несмотря на полноту сведений, есть части надписи, где текст как бы стерт, а разделительные фигурки и надстрочные знаки сохранились. Во втором из этих пробелов могли быть приведены имена церковных старост козьмодемьянского прихода.

Надпись является историческим источником. В ее пространном тексте приведены имена псковских наместников и дьяков 1544 г. Наместник князь и боярин А. Б. Горбатый — выдающийся военный деятель середины XVI в., “полкоустроитель”, впоследствии участник взятия Казани и ее первый воевода. Он был казнен вместе с сыном в 1565 г., в начале опричнины. Другой наместник, боярин И. И. Хабаров,— по словам А. М. Курбского, “муж роду старожитного” и “в книжном разуме искусен”. Еще в 1535 г. он был полковым воеводой, дважды являлся наместником и воеводой Смоленска. После смоленского пожара 1554 г. отстранен от службы и закончил жизнь в опале, иноком Кирилловского монастыря. По разрядным записям известны имена дьяков.

Любопытно сообщение псковских летописей, которое, быть может, имеет отношение к данному колоколу. В период Смутного времени население Пскова раскололось на два лагеря и власть в городе в значительной мере была в руках “меньших” людей. Зимой 1606 г. “большие” люди объединились и зазвонили во все колокола Троицкого собора. Простой же люд Пскова “поидоша на Запсковье... и зазвониша в колокол у чюдотворцевъ Козьмы и Дамьяна; и скопишеся множество человек”, воевода же, дети боярские и гости бежали из города.