Гора Кумбель
«Мы рубим ступени, ни шагу назад,
И от напряженья колени дрожат,
И сердце готово к вершине лететь из груди!
Весь мир на ладони, ты счастлив и нем,
И только немного завидуешь тем
Другим, у которых вершина еще впереди!»
Владимир Высоцкий
После окончания алма-атинской средней школы, я поступил в институт, но, вместе с 25 своими сверстниками, был направлен из Казахстана на учебу в заснеженный сибирский Российский город Омск.
Сибирская зима с 1967 по 1968 год выдалась очень суровой, и морозы порой достигали до – 52 градусов Цельсия. С ноября 1967 года мели сильные метели, но в последующие месяцы, после снижения температуры до – 40 градусов Цельсия, ветер утих и наступил неимоверный холод. Это особенно было ощутимо прибывшим из теплого Казахстана студентам, так как на всех нас, в основном, были осенние пальто и демисезонные туфли.
В Омске я впервые увидел очень странное зимнее природное явление: когда температура приближается к отметке – 50 градусов Цельсия и стоит безветренная погода, то дыхание превращается в мелкие кристаллики застывшего пара, напоминающие высотный шлейф от реактивного самолета, который продолжает целыми часами висеть над дорогой. Со временем этот застывший шлейф медленно увеличивается в размере и по нему можно с большой достоверностью определить, сколько человек здесь до тебя проходило, куда они последовали, и как давно это было!
Вот рядом с высоким застывшим шлейфом проходит след от дыхания чуть выше колена – очевидно, здесь проследовал ребенок. А вот совсем низкий и очень узкий застывший шлейф – очевидно, здесь выгуливали комнатную собаку. Вдруг все эти шлейфы резко изгибаются и обрываются у подъезда ближайшего дома. Мы также стремительно вбегаем в него, для того, чтобы хоть немного отогреться, а затем бежим до следующего подъезда. Но вот, напротив кинотеатра имени Маяковского, расположена «пельменная», куда мы дружно направляем свой путь. Съев порцию горячих пельменей вместе с бульоном, мы выходим на улицу и, о чудо, зима уже совсем не кажется такой холодной и мы, немного отогревшиеся, бежим на занятия в анатомический музей.
Следует отметить, что в нашем институте был высококвалифицированный профессорско-преподавательский состав, среди которого были уникальные личности. Так заведующий кафедрой гистологии профессор Ефимов, в свои молодые годы был адъютантом у командующего Сибирским фронтом белогвардейского адмирала Колчака, а в 1968 году ему исполнилось 82 года. Заведующий кафедрой микробиологии профессор Кондюрин организовал при советской власти первую в городе Омске комсомольскую ячейку. Профессора фармакологии Говорова затаскивали в лекционный зал два ассистента и усаживали на стул, после чего он начинал громовым дикторским голосом читать лекцию. Оказывается, он был наполовину парализованным и свой недуг он заработал в сталинских застенках по ложному доносу. На своих лекциях он иногда шутил и рассказывал незамысловатые анекдоты про студентов и профессоров.
Так профессор спрашивает у студента, почему он все время в театре сидит на галерке. На что студент ему отвечает, что ему в кинотеатре надоело сидеть на первом ряду!
Или анекдот про двух деревенских бабушек. Одна из них жалуется другой, что у нее с грядок ночью все огурцы вместе с корнями повырвали и унесли. Другая старушка говорит ей, что это, наверное, сделали студенты. На что первая старушка возражает, восклицая: «Что ты кума, что ты милая – следы-то человеческие!».
Профессор Ефимов, несмотря на то, что очень хорошо знал свой предмет и читал прекрасные лекции, страдал ярко выраженным рассеянным склерозом. Однажды, придя в студенческую столовую, он сел за стол, а напротив него сидел молодой преподаватель. Профессор Ефимов, обращаясь к нему, говорит на всю столовую громким голосом: «Молодой человек, я где-то Вас видел»! Преподаватель наклоняется к нему и начинает что-то быстро шептать ему на ухо. Но профессор, не расслышав ответ, опять очень громко на весь зал повторяет ту же фразу: «Молодой человек, я где-то Вас видел»! Наконец преподаватель не выдерживает и также громко на всю столовую ему отвечает: «Михаил Ефимович, я же Ваш новый аспирант»! На что профессор радостным голосом восклицает: «Я же говорил, что где-то Вас видел»!
Сразу после успешной сдачи своей первой зимней сессии я, в начале января месяца 1968 года выехал к себе домой в Алма-Ату на короткие зимние каникулы. Дома меня пришли навестить трое моих давних друзей сверстников, которым было по 17 – 18 лет, и все вместе мы решили отправиться с ночевкой в предгорья алма-атинских вершин Тянь-Шаня для того, чтобы там отметить новый год по старому календарному стилю.
Ранним темным зимним утром, навьючив на себя тяжелые рюкзаки и доехав с пересадкой на двух автобусах до начинающихся отрогов гор, мы двинулись по горному ущелью в свой пеший путь.
Узкая петляющая тропинка все время непрерывно поднималась в горы, и нам приходилось делать небольшие привалы для того, чтобы немного отдохнуть и перевести свой дух. Уже начался рассвет и на отрогах заснеженных гор отразились первые лучи яркого золотистого солнца.
Но вот мы вошли в узкое и темное горное ущелье, и я впервые увидел очень необычное зрелище. Как только в глубоком ущелье исчезли лучи солнечного света, то на темном небе вновь засияли необычайно яркие звезды! Но, миновав это глубокое узкое горное ущелье, мы вновь были озарены лучами восходящего солнца, и не было даже ни какого намека на только что увиденное звездное небо! Говорят, что если днем спуститься в очень глубокий колодец, то также можно увидеть на дневном потемневшем небе яркие звезды.
Постепенно мы поднимались все выше и выше, пока не очутились над глубоким горным обрывом. На самом краю обрыва стоял большой деревянный ствол, сломанного ветром старого дерева, который был похож на огромный сказочный трон лесного короля. Я вскарабкался на него и уселся на этом троне, а приятели, сфотографировав меня, сделали памятный снимок.
Наконец, ближе к вечеру, мы достигли горной высоты около 1800 метров над уровнем моря и решили здесь заночевать под открытым небом. Определить в горах эту высоту не составляет особого труда. В связи с тем, что при подъеме в горы воздух все больше разряжается и кислорода в нем становится все меньше и меньше, то на высоте около 1800 метров над уровнем моря его концентрация достигает минимального критического порога, при котором деревья расти, больше уже не могут. Именно там, где кончаются раскидистые Тянь-Шаньские ели и начинаются отроги гор, местами покрытые низкорослым кустарником, и проходит эта явно видимая граница.
Мы набрали сухих веток и на небольшой площадке, расположенной в нескольких шагах от крутого обрыва, развели вечерний костер. Нанизав аппетитные охотничьи колбаски на ветки, мы стали прямо на огне разогревать их до ароматной румяной корочки. Тут же на костре мы вскипятили, приготовленную из талого снега воду, и заварили в ней запашистый чай. Промерзшие в дороге ломтики хлеба, мы тоже нанизывали на ветки и доводили их на огне костра до консистенции хрустящих сухариков.
Было уже около 12 часов ночи, и наступал канун Нового года по старому календарю. И, несмотря на добровольно объявленный нами сухой закон, я, в качестве новогоднего сюрприза, достал из своего рюкзака припрятанную мною бутылку игристого шампанского. Разлив, на морозном воздухе пенящийся напиток по четырем кружкам, и пожелав друг другу успехов в наступившем году, мы с удовольствием понемногу его выпили. И вспомнили, как на нашем выпускном школьном балу, мы также поднимали бокалы с шампанским и желали друг другу достижения всех поставленных целей.
Аппетитно позавтракав и немного передохнув от непрерывного крутого горного подъема, мы стали располагаться ко сну. Походной палатки и спальных мешков у нас с собой не было. Мы наломали мохнатых веток ели и выслали ими прямо на снегу место своего ночлега, а затем покрыли их куском брезента. Потом мы улеглись на брезент и сверху почти с головой укрылись двумя теплыми одеялами, оставив для дыхания небольшое пространство, а рядом с нашим импровизированным ночлегом, догорал затухающий костер.
Перед сном я еще раз взглянул на ясное ночное небо, с необычайно яркими пульсирующими разноцветными звездами. Как только поднимаешься в горы, то видишь над оставшимся внизу городом, огромный нависающий черный смог, через который невозможно увидеть всей красоты звездного неба. В горах же воздух настолько чист и прозрачен, что звезды на ночном небе выглядят нереально большими и яркими. При этом на небе их находится такое огромное количество, о котором ты никогда раньше и не подозревал, и все они, как драгоценные камни-самоцветы переливаются каким-то призрачным мерцающим светом. Именно в этот момент ты отчетливо начинаешь осознавать истинное значение смысла слов «Вечность» и «Бесконечность»!
Когда я проснулся рано утром и открыл глаза, то в первый момент с удивлением увидел, что, оставленное в одеяле узкое пространство, все заполнено смерзшимся инеем, образовавшегося на морозе из застывшего при дыхании пара. Ведь ночью в горах температура воздуха опускается до – 20 градусов Цельсия. Я пошевелился, и острые иголочки инея в тот же момент осыпались и слетели вниз.
Встав, и разбудив спящих друзей, я стал разводить костер для того, чтобы на нем разогреть еду. Но вдруг один из товарищей, отойдя всего несколько шагов от нашей стоянки, позвал нас к себе громким криком. Мы быстро подошли к нему и увидели его склонившимся над большими свежими следами, оставленными здесь крупной рысью. Очевидно, еще вчера, услышав дразнящий запах, разогреваемой на костре ароматной мясной еды, рысь пошла на этот запах, а затем, пока мы еще крепко спали, очень близко подошла к нашей стоянке, но дальше идти не решилась.
Позавтракав, мы отправились к намеченной цели, по направлению к горной вершине Кумбель. Мышцы на ногах, от вчерашнего утомительного перехода, немного побаливали, и было все труднее идти вверх. Наконец мы приблизились к подножию горы, которая, из-за расположенных на ее вершине трех небольших горных выступов, носила название Три Брата.
Немного передохнув, мы стали по глубокому снежному покрову карабкаться на эту горную вершину, находящуюся на высоте около 3000 метров над уровнем моря. Было уже далеко за полдень, когда мы, наконец, взобрались на один из ее горных отрогов и там сфотографировались на память.
Светило яркое солнце и казалось, что совсем вблизи от нас величественно вздымалась на высоте около 3200 метров над уровнем моря заснеженная вершина горы Кумбель. Но путь к ней преграждали непроходимые глубокие снежные заносы и мы, уже изрядно утомленные двухдневным горным восхождением, решили не идти дальше, а стали возвращаться назад. От высокогорья и разряженного атмосферного воздуха немного кружилась голова, и иногда звенело в ушах.
Вскоре небо покрылось небольшими облаками, и подул легкий ветерок. Затем ветер усилился, все небо затянули темные тучи и посыпались хлопья пушистого снега. И хотя обратная дорога, из-за постоянного крутого спуска, заняла значительно меньше времени, но давалась она нам все с большим и большим трудом. Ноги были так сильно напряжены, что мышцы на них ощущали неприятную острую боль.
К вечеру мы, наконец, спустились с заснеженных горных вершин и добрались до автобусной остановки. Доехав к ночи с пересадками домой, и вдоволь напившись ароматного горячего чая с малиновым вареньем, я, очень сильно уставший, завалился спать крепким сном. Проснувшись утром, я ощутил в одеревеневших от переутомления икроножных мышцах, острую резкую боль, которая благополучно прошла только на следующие сутки.
Было как-то неодолимо грустно на душе, очевидно, от расставания с так сильно полюбившимися мне заснеженными горами. Я взял, висящую на ковре над кроватью, гитару и, проведя рукой по ее тугим струнам, запел немного простуженным голосом одну из любимых мною песен Владимира Высоцкого:
«В суету городов и в потоки машин
Возвращаемся мы, просто некуда деться.
И спускаемся вниз с покоренных вершин,
Оставляя в горах, оставляя в горах свое сердце.
Так оставьте ненужные споры,
Я себе уже все доказал:
Лучше гор – могут быть только горы,
На которых еще не бывал,
На которых еще не бывал.
Кто захочет в беде оставаться один,
Кто захочет уйти, зову сердца не внемля,
Но спускаемся мы, с покоренных вершин,
Что же делать – и Боги спускались на Землю!
Так оставьте ненужные споры,
Я себе уже все доказал:
Лучше гор – могут быть только горы,
На которых еще не бывал,
На которых еще не бывал.
Сколько слов и надежд, сколько песен и тем,
Горы будят у нас и зовут нас остаться,
Но спускаемся мы, кто на год, кто совсем,
Потому что всегда, потому что всегда
Мы должны расставаться!
Так оставьте ненужные споры,
Я себе уже все доказал:
Лучше гор – могут быть только горы,
На которых еще не бывал,
На которых еще не бывал.
Спустя несколько лет, теплым майским месяцем, я вместе со своими знакомыми, предпринял новое, на этот раз более успешное восхождение на гору Кумбель. Однако первое неудавшееся зимнее восхождение на нее в морозную стужу и встреча, в заснеженных горах при свете ясного звездного неба «старого» нового года, еще надолго оставила в моей памяти более яркие, неизгладимые от времени, воспоминания.